ЭНЦИКЛОПЕДИЯ " BRUMA.RU "

Гуманитарные науки: Лингвистика

ЯЗЫКОВАЯ ЭВОЛЮЦИЯ, область языкознания, занимающая промежуточное положение между теориями происхождения языка и изучением диахронических универсалий. Входит в общую совокупность наук, занимающихся эволюцией человека.

Вопросом о том, существует ли некая общая сила, определяющая развитие языков, занимались еще в древности. Силу эту именовали по-разному: принцип наименьшего усилия, фактор экономии усилий, фактор лени и т.д. Однако окончательное формирование теории языковой эволюции как некоторой ветви науки вообще, использующей достижения антропологии, палеонтологии, истории, языкознания и др., произошло только в конце 20 в., когда начинают выходить специализированные журналы по этой проблематике (например, «The evolution of language» и др.), организуются конференции (например, «Evolang», Paris, 2000) и т.д.

Несомненно, что появление этой особой ветви знания было бы невозможно без синтеза ряда научных направлений, возникших в 20 в.

1. Во-первых, это идея однонаправленности языкового процесса у всех языков мира (за исключением «погибших» языков), связываемая в языкознании с именем американского лингвиста Э.Сепира. Его позиция – это так называемый drift, согласно которому «язык изменяется не только постепенно, но и последовательно... он движется бессознательно от одного типа к другому и...сходная направленность движения наблюдается в отдаленнейших уголках земного шара. Из этого следует, что неродственные языки сплошь да рядом приходят к схожим в общем морфологическим системам». Идея единого процесса развития высказывалась и в отечественном языкознании сторонниками так называемого «нового учения о языке»: И.И.Мещаниновым, Абаевым, С.Д.Кацнельсоном и др. Согласно их идеям, каждый язык проходит определенное число «стадий», при этом конечной стадией является так называемый «номинативный строй», не различающий падеж субъекта у переходных и непереходных глаголов. Существенной при этом оказалась теория В.И.Абаева о двух этапах эволюции языка в плане формы: о языке как идеологии и о языке как технике. При «технизации языка» внутренняя «идеологическая» форма языка выдыхается и усиливается грамматикализация. См. также МАРРИЗМ

Идеи однонаправленности языкового развития высказывались в 20 в. О.Есперсеном, сообщившим этим концепциям аксиологическую направленность. По его мнению, наиболее зрелым и наиболее пригодным для современного международного общения является – по своим системным показателям – именно английский язык. С идеей однонаправленности языковой эволюции вполне соотносится введение в языковое изменение телеологической идеи, в частности, поддержанной Р.Якобсоном: «В нынешней иерархии ценностей вопрос куда котируется выше вопроса откуда... Цель, эта золушка идеологии недавнего прошлого, постепенно и повсеместно реабилитируется».

Однако в последние десятилетия 20 в. вышел ряд книг (Lass R. On explaining language change. Cambridge, 1980; Aitchison J. Language change: progress or decay? Bungay, 1981 и др), поддерживающих так называемый принцип «униформности», или «принцип пантемпоральной униформности». В частности, «не оправданное должным образом в настоящем, не может быть справедливым для прошлого», «ни одна реконструируемая единица или конфигурация единиц, процесс изменения или стимул для изменения не могут относиться только к прошедшему». Иначе говоря, в языке настоящее всегда является активным аргументом для верификации феноменов любой давности. Таким образом, телеологические идеи объявляются мистическими. Возникшие дискуссии способствовали консолидации эволюционной теории.

2. Вторым движущим стимулом для современной теории языковой эволюции явились работы «коммуникативно-дискурсивного» направления (прежде всего – Талми Гивона). Сфера интересов Т.Гивона (Givón T. The drift from VSO to SVO in Biblical Hebrew. – Mechanisms of syntactic change. Austin, 1977; Givón T. On understanding grammar. N.Y. – San-Francisco – L., 1979, и более поздние работы) и сходно мыслящих с ним лингвистов, занимающихся грамматико-синтаксическим аспектом становления языковых систем, определяется тем, что в центре их внимания находится коммуникативный уровень, а движущей силой при таком подходе является человек и развитие его дискурсивных установок. Гивон высказал идею, что наиболее архаическим является порядок элементов в высказывании, который иконически соотносится с их развертыванием в коммуникативной ситуации. Такой код он называет «прагматическим». В дальнейшем прежнее иконическое становится знаковым. Язык осуществляет переход от прагматического кода к собственно языковому – происходит «синтактизация», которую языки осуществляют по-разному (эти идеи близки к концепции языка как «идеологии» и как «техники» у Абаева).

Синтаксические структуры, в свою очередь, модифицируются возникающей флективной морфологией. Имеет место так называемый «ре-анализ», т.е. перераспределение, переформулировка, добавление или исчезновение компонентов поверхностной структуры. Движущая точка языковых изменений – это сам говорящий. Таким образом, в этой теории члены одной парадигмы изменяются не одновременно, а в зависимости от антропоцентрической установки. Кроме того, развитие целых лексико-грамматических классов тоже определяется эволюцией человеческого существования и расширением мира и кругозора Homo sapiens. Так, в частности, появление ordo naturalis: SVO (т.е. порядка слов «субъект – предикат – объект») Гивон связывает с расширением в текстах обоймы топиков (актантов) и появлением анафорических структур и – в связи с этим – синтаксической последовательности: Предыдущая Рема, затем Начальная Тема.

3. В 20 в. для построения общей теории эволюции языка существенной была теория языковых универсалий, в особенности – диахронических универсалий (работы Дж.Гринберга и др.). К работам по диахроническим универсалиям и исследованиям по содержательной (контенсивной) типологии примыкают поиски первичных единиц, характеризующих протоязык. Если практически все исследователи, близкие к эволюционистской теории, сходятся на том, что в основе речевой деятельности лежал синтаксис, точнее, еще не расчлененное высказывание, то по вопросу о том, каковы же были первичные элементы языка, на протяжении 20 в. высказывались самые различные мнения. Так, для «телеологов» – немецких ученых 1930-х годов (E.Hermann, W.Havers, W.Horn) первичными были мелкие словечки протяженностью не больше слога, которые вначале были вопросительными, затем указательными, далее превращались в неопределенные местоимения. Эти мелкие словечки разным образом комбинировались в линейном потоке речи. Для идеологов «нового учения о языке» развитие языка начинается с длительного периода кинетической, незвуковой речи, а звуковая речь рождается из ритуальных звуков магического характера. Первичный звуковой комплекс, по мнению марристов, не имел значения, он сопровождал кинетическую речь. Затем появилась звуковая речь, разлагавшаяся не на звуки и не на фонемы, а «на отдельные звуковые комплексы. Этими цельными комплексами еще не расчленившихся звуков и пользовалось первоначально человечество как цельными словами» (Мещанинов). Первичных речеэлементов было четыре (сал, бер, йон, рош) и они были «асемантичны», т.е. прикреплялись к любому смысловому комплексу. Эти легендарные четыре элемента сначала считались чисто тотемными именованиями, и даже показатели флексионного типа возводились к ним же, т.е. к тотемам. Однако марристы, как и телеологи, опирались на первичную роль неких «местоименных» элементов, образующих потом глагольные и именные флексии. Существует также теория первоэлементов с опорой на первичные междометные выкрики (С.Карцевский, Э.Херманн). Каждое из этих «междометий» имело консонантную опору, которая в дальнейшем модифицировала сопровождающий вокал, образуя слог структуры «согласный – гласный», таких модификаций становилось все больше и они приобретали более ясное функциональное значение, как правило, связанное с указательностью.

4. Наконец, во второй половине 20 в. становилось все больше наблюдений в отдельных языковых зонах, которые несомненно свидетельствовали об однонаправленном процессе языковой эволюции – хотя бы в изолированном языковом фрагменте. Таковы, например, концепции тоногенеза (J.Hombert, J.Ohala), согласно которым тональное состояние есть результат предсказуемых комбинаций повышения частоты после глухих и понижения после звонких; осуществляется этот вид фонетики слова для всех языков на ранних этапах, но фонологизируется только для некоторых. Таковы наблюдения о позднейшем развитии форм будущего времени, о более позднем становлении неопределенного артикля по сравнению с определенным, о переходе пространственных предлогов во временные, но не наоборот и т.д. Локальную однонаправленность можно проиллюстрировать и примерами из синтаксиса. Например, среди прочих диахронических универсалий Дж.Гринберг сформулировал положение о том, что согласованные определения к имени должны со временем тяготеть к препозиции, а несогласованные определения – к постпозиции.

В концу 20 в. комплекс вопросов, связанных с проблемой эволюции языка и определения движущей силы этой эволюции, слился с проблемами более широкого антропоцентрического плана, и возникла новая ветвь науки, объединившая лингвистов, психологов, антропологов, биологов и палеонтологов. Это направление, ориентируясь на учение Ч.Дарвина, называет себя «неодарвинизмом». Существенной научной инновацией этого направления является установка на заполнение лакуны между началом существования языка как такового и функционированием протоязыков, реконструируемых компаративистами, исследующими разные языковые семьи. В эпистемологическом смысле этот цикл проблем прямо соотносится с проблемами возникновения языка, локализации протоязыка и причин его возникновения. Однако, если разделить эти два круга проблем, которые часто обсуждаются на совместных конференциях и симпозиумах, совокупность интересов современной теории языковой эволюции сводится к следующим циклам задач: 1) каким по своему строению был протоязык? 2) каково было его изменение на ранних этапах эволюции? 3) каковы движущие силы этой эволюции? остаются ли эти силы неизменными и в настоящее время? 4) каков был протоязык человечества? 5) какие основные этапы его эволюции можно наметить? 6) существует ли единственный однонаправленный путь движения для всех языков? 7) что является движущей силой языковых изменений? 8) эволюционирует ли сама эта движущая сила вместе с изменением языка?

Что касается первого цикла решаемых задач, то прежде всего идет дискуссия по поводу того, был ли протоязык языком чисто вокальной структуры – ибо начатки языка и различающие звукоэлементы приматов различаются тоном и строятся на вокальной основе – или протоязык начался с построения протоконсонантов. С этим вопросом связан и вопрос о различии в протоязыке мужской и женской речевой модели.

Второй остро обсуждаемый аспект эволюционной теории – это вопрос о дискретности или диффузности элементов протоязыка и связанный с этим вопрос о том, что было первичным: дискретные изолированные компоненты или протяженные единицы, напоминающие высказывания.

Новым элементом эволюционной теория является также дискуссия о том, существовали ли отображения действительности (символы) независимо от развивающегося протоязыка или развитие мозговых связей шло параллельно с развитием усложняющихся языковых моделей. Таким образом, обсуждается вопрос об одновременности или раздельности существования формы и содержания. Иначе говоря, высказываются предположения, что двойное членение (в плане выражения и в плане содержания) современного языка является фактом позднейшей эволюции. А первоначально это были две недискретизированные структуры: звуков и смыслов. Однако при этом шли два параллельных процесса: дискретное в языке преобразовывалось в континуальное и наоборот.

Какими же представляются сейчас минимальные звуковые единицы протоязыка? Согласно одному подходу, первичной единицей был слог, и именно слогу, т.е. комбинации прерывания потока с вокализацией, язык и обязан своим возникновением. С другой точки зрения, первичными были пучки фонов – фонестемы (как правило, консонантного происхождения), передающие некую диффузную семантику, связанную с каждым консонантным пучком фонов.

Наконец, фонемы, т.е. обобщенные единицы звуковой системы, по одной концепции, явились более поздними базовыми конструктами, постепенно оформляясь из линейных протяженностей, по другой же концепции, они существовали и на раннем этапе вперемежку с диффузными образованиями и функционировали в виде частичек с глобальным значением, чаще всего синтаксического характера, а потом уже сформировали отдельную систему.

Один из наиболее цитируемых и известных авторов этого направления Д.Бикертон (Derek Bickerton) сформулировал в специальной работе различие естественного языка и протоязыка: 1) в протоязыке допустима свободная вариативность, в естественном языке разные способы выражения выполняют разные функции, 2) в протоязыке еще нет нуля как элемента системы, 3) глагол в протоязыке не может быть поливалентен, 4) в протояызке не существует правил «грамматического развертывания» (т.е. протоязык не знал флективности).

Протокоммуникация, возможно, носила метафорический характер. При этом существовала некая исчезнувшая модель сравнения всего со всем, что можно выявить на материале древнейших космогонических загадок, ориентирующихся на расчленение Первочеловека (Пуруши – в древнеиндийской традиции). Окружающаяся действительность представлялась в непосредственном срезе по принципу «здесь и сейчас».

Какими же представляются основные этапы эволюции протоязыка к более сложным системам? Наиболее общепринятой является схема самых часто цитируемых авторов этого направления (J.-M.Hombert, Ch.Li) о том, что протоязык развивался в три этапа: сначала (если представить это графически) как долгая почти прямая линия, затем – шаг за шагом – подъем (появились первые флексии), затем – вялая кривая, и вдруг – внезапный рост с переходом к первичному языку. Первый этап – это отражение эмоций, завязывание социальных связей (W.Zuidema, P.Hogeweg), информация о «здесь и сейчас». Затем – переход от зова (призывов) – к словам. Существенным является развитие понятия Я, т.е. секуляризация говорящей личности и отделение ее от адресата. Благодаря этому язык развивался параллельно с развитием социальных структур. Сходна с этой и другая хронология протоязыковой эволюции (Chr.Mastthiesen), по которой протоязык также эволюционировал в три этапа.

1. Первичная семиотика (иконические знаки), привязанность к актуальному контексту, выражение экспрессии.

2. Переход к языку: появление лексикограмматики. Появление прагматики.

3. Язык в нашем современном понимании. Происходит переход от иконических знаков к символам (U.Place).

Ряд авторов объясняет долгий период стагнации в эволюции протоязыка (от 1,4 млн. до 100 тыс. лет до н.э.) отсутствием имен и декларативных фраз, благодаря чему не могло быть необходимого для развития человека обмена информацией (R.Worden).

Таким образом, на первый план в настоящее время выдвигается возможность/невозможность передачи информации и объем этой информации, включая и виртуальные ситуации. Так, в специальном эксперименте было продемонстрировано различие реакции современного человека на внезапно происходящее и неожиданное (например, появление белого кролика в кафе) и на обсуждение совместно разрешаемых социальных проблем (J.-L.Dessales). Передаваемая информация делится на интенциональную, т.е. имеющую целью повлиять на адресата, и чисто декларативную. Приматы, по мнению экспериментаторов, не знают интенционального начала. Но и в этих пределах различается сканирование информации и есть уже привлечение внимания с фокусированием его – на субъекте и на объекте (I.Brinck). Явным отличием протоязыка от языка высших приматов является способность к отрицанию информации, к негации в пределах сообщаемого (Chr.Westbury).

Если перейти к оценочному компоненту по отношению к самой идее эволюции, то на протяжении векового существования лингвистики неоднократно выдвигалась теория «обеднения» языка, его «порчи», его регрессивного движения. В этом отношении, разумеется, не все языки переживают поступательное эволюционное движение, а в силу ряда причин, как внешних, так и внутренних, выходят из употребления, не сохраняются и/или минимизируются по своей структуре. В этом плане возможен принципиально новый подход к диалектам развитого литературного языка – не только как к хранилищу исчезнувших реликтов, но и как к арене для исследования того, что отсутствует в диалекте по сравнению с литературным языком. В последние десятилетия выдвигалась теория «отхода» языка на прежние позиции: «теория педоморфозиса, или ноотении» (B.Bichakjian). Согласно этой теории, язык движется в сторону ранее усвоенного, отбрасывая приобретенное позднее и более сложное. Эволюция языка есть, таким образом, результат движения назад, заложенного в наших генах. Против этой теории выступил ряд ученых (в частности, Ph.Lieberman и J.Wind), заявивших, что все данные человеческой эволюции в целом отрицают теорию ноотении и язык не может отличаться от остальных феноменов развития человека.

Многократно выдвигавшиеся теории основной движущей силы языкового развития – наименьшего усилия, лени, экономии усилий и проч. можно свести к одному и тому же: стремлению к увеличению информации, передаваемой языком в единицу времени, что требует компрессирования и/или развития суперсегментных отношений как в плане содержания, так и в плане выражения.

ЛИТЕРАТУРА

Мещанинов И.И. К вопросу о стадиальности в письме и языке. Л., 1931
Сепир Э. Язык. М. – Л., 1934
Абаев В.И. Еще о языке как идеологии и как технике. – В кн.: Язык и мышление, т. 6–7. Л., 1936
Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958
Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. М., 1982
Лингвистические исследования: эволюция и функционирование языка. Сб. статей. Екатеринбург, 1993
Абаев В.И. Понятие идеосемантики. – В кн.: Абаев В.И. Избранные труды. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ, 1995
Николаева Т.М. Теории происхождения языка и его эволюции – новое направление в современном языкознании. – Вопросы языкознания, 1996, № 2
Селицкая И.А. Теория познания: мышление и речь первобытного человека. СПб, 1998

Яндекс.Метрика