При заимствовании значение слова часто сдвигается. Так, французское слово chance означает «удача» (Tu a de la chance! «Тебе повезло!»), в то время как русское слово шанс означает лишь «возможность удачи». Русское слово азарт происходит из французского hazard «случай»; семантический переход произошел за счет словосочетания jeu d"hazard «азартная игра», букв. «игра случая». Иногда значение слова меняется до неузнаваемости. Например, русское слово идиот произошло из греческого «частное лицо»; слово сарай восходит к персидскому слову со значением «дворец» (в русский язык оно вошло через тюркское посредство). Бывает и так, что заимствованное слово возвращается в своем новом значении обратно в тот язык, из которого оно пришло. Такова, по-видимому, история слово бистро, пришедшего в русский язык из французского, где оно возникло после войны 1812, когда части русских войск оказались на территории Франции вероятно, как передача реплики «Быстро!»
Вообще говоря, у языка, оказавшегося перед лицом иностранного слова, обозначающего некоторое отсутствующее в нем нужное понятие (это может быть как новый «предмет», так и новая «идея»), имеется три возможности: 1) заимствовать само это слово: таким образом в языке появляются заимствования в узком смысле, например русское ярмарка является заимствованием нем. Jahrmarkt, хор др.-греч. , кворум из лат. quorum, идиллия из нем. Idylle, поэзия из франц. poésie, кайф из араб. kejf, дизайн из англ. design и т.д.; 2) создать новое слово из своих морфем по образцу иностранного: таким образом в языке появляются словообразовательные кальки: напр., русское слово языкознание создано по образцу немецкого Sprachwissenschaft, кислород по образцу латинского oxygenium, предмет по образцу objectum и т.п.; 3) использовать для выражения нужного значения уже имеющееся слово, придав ему новое значение по образцу иностранного слова, имеющего ту же полисемию или ту же внутреннюю форму (это называется семантическим калькированием); например, русский глагол трогать приобрел переносное значение «волновать чувства» под влиянием французского toucher, имеющего оба значения (прямое и переносное); русские слова влияние и вдохновение приобрели современное «абстрактное» значение под влиянием франц. influence и inspiration. Слова и значения, созданные по второй и третьей модели, называют заимствованиями в широком смысле (см. также КАЛЬКА).
В научной терминологии, стремящейся к однозначности, чаще используется первый и второй механизм. Второй и третий механизмы составляют важнейшие источники обогащения литературного языка. Таким образом, лексика общезначимого характера включает заимствования всех трех типов. Основной поток заимствований в узком смысле (т.е. иноязычных слов) идет через разговорную речь профессиональных сфер и жаргоны различных социальных групп.
Нередко в языке сосуществуют слова, идентичные по своей внутренней форме, но одно из них является прямым заимствованием, а другое калькой; при этом они обычно не полностью совпадают, а иногда весьма существенно расходятся по значению, например: субъект и подлежащее, оппозиция и противопоставление, композиция и сложение, позиция и положение, позитивный и положительный, президент и председатель, биография и жизнеописание и т.п. Такая дублетность весьма характерна для русского, в меньшей степени для немецкого языка и не характерна для французского и английского.
Среди заимствований выделяется группа так называемых интернационализмов, т.е. слов греко-латинского происхождения, получивших распространение во многих языках мира. Сюда относятся, например, греческие слова: философия, демократия, проблема, система, атом, анализ, синагога, симпозиум, хирург и т.п.; латинские: республика, революция, университет, принцип, субъект, прогресс, нация и т.п. Помимо готовых латинских и греческих слов, в международной научной терминологии широко используются отдельные греко-латинские морфемы: корни, приставки и суффиксы (многие греческие морфемы были заимствованы латинским языком еще в античную эпоху). К строительным элементам греческого происхождения относятся, например: био-, гео-, гидро-, антропо-, пиро-, хроно-, психо-, микро-, демо-, тео-, палео-, нео-, микро-, макро-, поли-, моно-, авто-, псевдо-, пара-, анти-, гомео-, алло- а-; -логия, -графия, -метрия, -филия, -фобия, -лиз, -оз, -тика, -ика и др.; латинского: социо-, суб-, супер-, интер-, ультра-, экстра-, квази-, дис-, де-, ре-; -ит, -ор, -тор, -фикация, -изация и др. При построении терминов интернациональные греческие и латинские элементы могут комбинироваться между собой (напр., телевизор, социология), а также с морфемами, заимствованными из новых европейских языков, например спидометр (от англ. speed «скорость»), европеизация, русификация и т.п. Наиболее распространенные иноязычные морфемы заимствуются вместе со своими деривационными связями; так, от всех слов греческого происхождения на -з(ис) и -зия, в том числе в новообразованных научных терминах, образуются, в соответствии с греческой (а не русской) морфологией, прилагательные на -тический: гомеостаз(ис) гомеостатический, идиосинкразия идиосинкратический и т.п.
Слова греческого происхождения в русском языке бывают двух типов в соответствии с эпохой и способом их заимствования. Наиболее многочисленную группу составляют те греческие слова, которые пришли в русский язык через латынь и новые европейские языки сюда относится вся международная научная терминология, а также множество общезначимых слов, таких как тема или сцена. С другой стороны, поскольку культурным и культовым образцом для средневековой Руси была Византия, в русском языке оказалось много слов, заимствованных из греческого языка византийской эпохи, который отличался от классического греческого, в частности произношением некоторых букв. Это произношение (называемое Рейхлиновым) отличается от так называемого Эразмова (принятого при передаче греческих слов в западноевропейской традиции) в следующих отношениях. В более близком к классическому Эразмовом чтении греческая буква передается на письме как th (произносится как русское т), греческая буква как b; буква , а также древний дифтонг как e. В русских словах, пришедших через посредство западных языков, на месте указанных греческих букв используются, соответственно, буквы т, б, е/э (е в середине слова, э в начале), например: тема, театр, библиотека, гомеопатия, этика, экономика, Эдип. В византийском (Рейхлиновом) чтении буква передается по-русски как ф, как в, буквы и дифтонгов , как и. Это произношение отражено в словах, пришедших в русский язык непосредственно из византийского греческого: алфавит (из названий греческих букв «альфа» и «бета»), варвар, кафедра, Афины, Фивы, фита (название впоследствии упраздненной буквы русского алфавита, соответствующей греческой букве «тета»), финик (из греч. ) и др. Греческое начальное в старых заимствованиях, т.е. в словах, пришедших прямо из Византии, передается как е (епископ, епитимья, Евгения и т.п.) в отличие от новых заимствований, пришедших из европейских языков, где оно передается как э (эпитет, этнография, эвфемизм и т.п.). Некоторые слова существуют в русском языке в обоих вариантах например, ритм и рифма; собственные имена: Теодор и Федор, Марта и Марфа; в название Фермопилы входит тот же корень, что в слове термометр (со значением «тепло») и т.п. Наконец, в русском языке имеются единичные слова, заимствованные из древнегреческого в его классическом варианте, например, философский термин ойкумена (букв. «населенная»), восходящий к тому же слову «дом», которое входит в слова экономика или экология.
Особенно важную роль в русском языке играют заимствования из церковнославянского близкородственного языка, на котором велось на Руси богослужение и который вплоть до середины 17 в. выполнял одновременно функцию русского литературного языка. Церковнославянизмы имеют особый статус в русском языке, так как они всегда воспринимались не как заимствование чужих слов, а скорее как восстановление более древней (= правильной) формы собственных русских слов, искаженных в результате неправильного употребления (исторически это не совсем так хотя бы потому, что русский язык не является прямым потомком церковнославянского). Заимствования из церковнославянского происходили на протяжении почти всей письменной истории русского языка; в результате современный русский литературный язык оказался пронизан церковнославянизмами на всех уровнях в фонетике, морфологии, лексике и синтаксисе. Поскольку церковнославянский был языком, употреблявшимся в «высоких» сферах и заимствования из него происходили в условиях функциональной и ценностной поляризации, характерной для языковой ситуации средневековой Руси (ситуации церковнославянско-русской диглоссии), большинство лексических церковнославянизмов принадлежит к разным вариантам «необиходного» языка бюрократическому, книжному, поэтическому и т.д. (например, извещать, предвещать, надлежать, изъять, благодеяние, благосостояние, сосуществование, изгнание, долженствование и т.п.). Многие слова существуют в русском языке одновременно в двух вариантах русском и церковнославянском, которые различаются между собой в фонетическом, семантическом и функционально-стилистическом отношениях, а именно, русское слово является нейтральным или «низким», а церковнославянское «высоким» или нейтральным, например: город град, берег брег, житье житие, обнять объять, одёжа одежда; в том числе, в именах собственных: Марья Мария, Авдотья Евдокия, Иван Иоанн, Михайла Михаил и т.п. В некоторых таких парах смысловое расхождение настолько велико, что ее члены воспринимаются как разные слова, и при этом ослабевает или даже вообще утрачивается соответствующая стилистическая дифференциация. Так устроена в русском языке, например, пара нёбо (русское) и небо (церк.-слав.), невежа и невежда, горожанин и гражданин, встать и восстать и т.п. Многие церковнославянизмы настолько глубоко укоренились, что рядовой носитель русского языка даже не подозревает об их заимствованном происхождении, как, например, суффикс активного причастия -ущ/-ющ, -ащ/-ящ- (бегущий, свистящий и т.п.), вытеснивший соответствующий русский -уч/-юч, -ач/-яч (он сохранился, например, в словах могучий или горячий), а также, например, слова: благоразумный, благородный, могущество, имущество, преимущество, вероломный, первоначальный, предпочитать, гостеприимство, суеверие, беззаконие, прежде, пещера, помощь, вождь, юность, шлем и многие другие.
Для того чтобы стать заимствованием, пришедшее из чужого языка слово должно закрепиться в новом для себя языке, прочно войти в его словарный состав как вошло в русский язык множество иностранных слов, таких, как хлеб, кружка, зонтик, магазин, кот, лошадь, собака, обезьяна, галстук, компот, трактор, танк, гавань, парус, икона, церковь, хор, спорт, рынок, базар, музыка, вокзал, машина, гол, изба, стекло, селедка, суп, огурец, помидор, котлета, картошка, кастрюля, тарелка, чай, сахар и т.д., многие из которых оказались настолько освоены русским языком, что только лингвисты знают об их иноязычном происхождении.
При заимствовании происходит адаптация слова к фонологической системе заимствующего языка, т.е. отсутствующие в ней звуки заменяются на наиболее близкие. Эта адаптация может происходить постепенно: иногда иноязычные слова в течение некоторого времени сохраняют в своем произношении звуки, в данном языке отсутствующие, как, например, в заимствованных из «престижного» французского языка немецких словах Chance, Restorant (оба слова произносится «на французский манер» с носовым гласным). В заимствованном из того же французского русском слове жюри также произносится отсутствующий в русском языке звук мягкое ж. В слове резюме перед конечным орфографическим е произносится согласный звук, промежуточный между твердым и мягким (так называемое 3-е смягчение). Еще недавно аналогичный звук произносился, например, в слове кафе; сейчас в этом слове, как и в многих других, пришедших из французского ранее (пенсне, кашне и т.п.), произносится твердый согласный. Таким образом происходит адаптация к фонологической системе заимствующего языка. Следующий этап этого процесса освоения иностранного слова состоит в замене твердых согласных перед орфографическим е на мягкие. С твердым согласным произносятся, например, слова декольте, фонема, тембр, темп и т.п.; с мягким более «освоенные» русским языком слова тема, декрет, рейс, театр, телефон, сейф и т.п. Многие слова допускают колебания в произношении (т.е. находятся «на полпути»): компьютер, декан, майонез, тент и т.п.
Помимо фонетической, заимствованное слово подвергается также грамматической (морфологической) адаптации. Характер этой адаптации зависит от того, насколько внешний облик заимствованного слова соответствует морфологическим моделям заимствующего языка. Такие слова, как спорт или вокзал, легко вошли в русский язык, сразу попав в морфологический класс слов мужского рода 2-го склонения (куда относятся слова стол, дом и т.п.). Но, например, слово шампунь, попав в русский язык, не сразу приобрело устойчивую категорию рода, имея в качестве образца как слова мужского рода типа конь или огонь, так и слова женского рода типа дрянь или полынь; соответственно, формой твор. падежа было как шампунем, так и шампунью (впоследствии за этим словом закрепился мужской род). Именно в силу существования мощного механизма уподобления имеющимся моделям такое сопротивление со стороны русского языка встречает предписываемый нормой пресловутый мужской род слова кофе, которое автоматически уподобляется словам среднего рода таким, как поле или горе.
Слова греческого происхождения на -ма такие, как проблема или система, в русском языке относятся к женскому роду, так как конечное -а (бывшее в греческом частью основы) трактуется как окончание, присущее в русском языке словам женского рода. В немецком языке, где зависимость между окончанием слова и его морфологическим родом выражена гораздо слабее и тем самым в этом месте отсутствует давление системы заимствующего языка, все слова, восходящие к греческим словам на -ma, относятся к среднему роду как и их греческие образцы (das Problem, das System, das Thema и т.п.); во французском и итальянском, где среднего рода нет, такие слова относятся к мужскому роду.
Из потока иностранных слов, наводняющего язык в эпохи социальных потрясений и научно-технических революций, удерживается лишь некоторая часть. Процесс адаптации иноязычных слов, управляемый, как и все языковые процессы, прежде всего внутриязыковыми факторами, до какой-то степени может регулироваться и экстралингвистичесими силами по крайней мере, возможности вмешательства человека и общества в этот процесс больше, чем в том случае, когда речь идет о фонетических и в особенности грамматических изменениях. В языковом сообществе всегда имеются консервативные силы, препятствующие проникновению в язык «засоряющих» его иностранных слов как и вообще всем инновациям (изменениям в произношении, в том числе в ударении, сдвигам значения, проникновению в литературный язык жаргонизмов, профессионализмов и т.д.). Защита языка от иностранных слов имеет обычно еще и ярко выраженную идеологическую окраску. Однако, независимо от вызвавших их к жизни идеологических устремлений, такие консервативные силы объективно выполняют весьма важную общественную функцию поддержания естественного баланса между старым и новым, необходимого для нормального функционирования языка. Например, авторитет А.И.Солженицына, являющегося противником употребления иноязычных слов и предлагающего заменять их словами русского происхождения, возможно, окажется достаточно велик, чтобы оказать некоторое влияние на судьбу тех или иных иноязычных слов. Иногда языковое сообщество идет даже на административные меры. Так, во Франции в порядке борьбы, прежде всего, с англицизмами недавно был введен список из приблизительно 3000 слов, ограничивающий возможности употребления иностранных слов в создаваемых на французском языке текстах, предназначенных для средств массовой информации (телевидение, реклама и т.п.). См. также КАЛЬКА.
Анна Зализняк
Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII начала XIX века. М., 1985
Успенский Б.А. История русского литературного языка. München, 1987
Виноградов В.В. История слов. М., 1994
Реформатский А.А. Введение в языковедение. М., 1996
Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни. В кн.: Русский язык конца ХХ столетия. М., 1996
Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М., 1998
Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 1998